- Полина, поедем к тебе на дачу, будем дышать свежим воздухом, плести веночки из одуванчиков и – не берем с собой ни капли алкоголя!
- Там есть магазин.
- Блять.
Это эпиграф. Да, там действительно есть магазин с трехлитровыми тетрапаками молдавского вина, но история совсем не о том, поэтому вот вам великолепный пример того, как эпиграф ни разу не раскрывает суть последующей истории.
… Две приличного вида барышни перелезли через забор и оказались в Мертвом Лагере. В одной из комнат в окно билась усталая и испуганная птица, и пока я вспоминала, что птица в доме – к смерти, что к Булгакову перед смертью в комнату залетела синичка и представляла себе, что это не птица, а заблудившаяся душа пионера пытается вырваться в мокрый лес, Полина осторожно взяла ее в руки и выпустила в мир.
Очень страшно было в душевой – очень, очень холодно и странно. Кажется, что в этом месте с тобой случиться что-то плохое. Казалось, что вот-вот из-за белого кафеля появится Тора Бирч и молча перережет сонную артерию.
В актовом зале на пыльном полу грустил трогательный гуашевый плакат «Улыбайся!»
А потом я оказалась в Минске, на Кирова, 21. Я стояла около лицея долго-долго и даже чуть-чуть плакала. Лицей выкрасили в белый цвет, он стал безликий и чужой. Лицей-призрак. У нас его украли, теперь там сделают церковно-приходскую школу и будут красть детство других детей, которые никогда не станут лучше нас.